Все думала, как написать о своих переживаниях, связанных с последними днями беременности и рождении дочки... Текста получилось многовато, но в нем все равно многое не удалось рассказать – только самое основное. Не буду описывать то, как я беременность отходила – тут все просто, без токсикоза и нервных потрясений. Перейду сразу к предродовым волнениям.
… врачу женской консультации не терпелось положить меня в роддом заранее, хотя я и упиралась, как могла – прилетел наконец-то будущий папа (у нас с ним разные гражданства), старался подгадать свой прилет как раз на мой день рождения и на рождение дочки. Ложиться в роддом за две недели совсем не хотелось, даже пришлось дважды писать отказ от госпитализации. Но время подошло. Ложиться решила за три дня.
В женской консультации напросилась в роддом, находящийся буквально в двух шагах от моего дома. Врач, выписывая направление, честно предупредила - могут выписать сегодня же, накануне родов. Мол, практика у них такая - долго не держим, да и со схватками можно до канадской границы добраться.
Так как с будущим папой хотелось побыть подольше, я спросила врача - сколько времени есть у меня в запасе и до какого часа надо прибыть в роддом? Та в ответ рассмеялась и сказала, что время у меня, как у Золушки - до 12 часов прибыть на место. Я обрадовалась - времени вагон. Пробежались по магазинам, погуляли на свежем воздухе и засобирались рожать. Прибыли часов в десять вечера с вещами в приемное отделение.
Ну, встретили двояко. Первый вопрос, что вполне естественно, был: «Что так поздно приехала?» Это, учитывая, что расстояние от дома до роддома можно преодолеть за 10 минут пешком, и направление я получила в два часа дня. Кто-то приветливо улыбался, кто-то откровенно выражал недовольство. Но я приехала рожать, и потому голова была забита позитивными мыслями.
Дальше началась катавасия – анализы в обменной карте сулили кесарево (крупный плод, миопия высокой степени, да и 31 год все-таки сыграли свою роль). Но класть меня не торопились – виной всему старое, давно залеченное, а потому успешно забытое инфекционное заболевание, о котором я честно указала при заполнении обменной карты. То, что анализы всю беременность были хорошими, и наличие справки от инфекциониста о моем категорическом здравии – не возымели воздействия на врачей. Вызвали наряд скорой помощи и стали решать вопрос о моем катапультировании в инфекционную больницу – рожать только там, так как страшно, блин. Мало того, что возраст престарелый уже, малость подслеповата, так еще и больна по всем статьям. Тут не поспоришь.
Вот тут должна предупредить – во всем тексте вы не найдете ни капли обиды, желчи или затаившейся злобы на как врачей, так и на саму ситуацию. Только легкая ирония, которая мне присуща. А вот радости и слов благодарности, которые тут обязательно будут, все равно покажется мало.
Вернемся в роддом. Приехала скорая. В смотровую зашли две миловидные женщины, деловито оглядели меня пузатую, лежавшую на кушетке и облепленную присосками КТГ. Если ранее я наслаждалась толканиями дочки, старательно сбивающей датчики, то теперь напряглась – в приемном отделении за меня переживала мама и начал возмущаться нервный будущий папаша. Мало того, что меня увели в распашонке с голым задом на обследование, так еще и скорая помощь за мной последовала…. Тут простора для воображения - как поля непаханого.
Дальше была процедура исследования моей карты и всех анализов, звонки на станцию скорой, небольшая перепалка с персоналом – вызов был неправильным. Анализы в норме, а при вызове был назван тот самый давно вылеченный диагноз. Вот есть он – и не важно, что его уже вроде, как и нет. Раз болела – значит теперь на всю жизнь. А то, что лечится – ерунда. Будешь теперь носителем. Сдерживая слезы, прошу успокоить взбешенного папашу – ему не сказали, зачем мне вызвали скорую. Переживаю за то, чтобы он роддом не разнес.
Женщины из скорой перед уходом меня поддержали, чтобы не переживала – меня оставляют рожать тут. Вышел врач, меня принимавший, в приемный покой – вроде немного успокоил родственников. Дальше я попрощалась с родными, наулыбалась им на прощанье и поскакала за акушеркой в палату. Время уже было весьма темное и сонное. Почти двенадцать.
На этаже тоже не обрадовались моему появлению – только неправильные гости приходят в такое время неурочное. Стало стыдно…. Первые пять минут. Потом, после непродолжительного разговора с девушками с поста чувство стыда стало остывать. Открытая неприязнь одной из них недолго колебались на весах с доброжелательностью другой. Оставив для себя позитив, я потопала в палату. Радушная блондинка предупредила меня, чтобы я пока глаз не смыкала – будет смотреть врач. Ворочалась я на скользящей кровати до часу ночи. Потом решила узнать, а будут ли сегодня еще экзекуции или можно отправиться на боковую. Узнала – врач смотреть будет завтра утром. Так что с облегчением вздохнув, я приползла в палату и, расположив поудобнее пузо, заснула.
В 6 часов меня срочно подняли – врач ждать не будет. Не успев одеть линзы, практически на ощупь пришла в смотровую. Повеяло холодом – за столом сидела врач… (Ну тут опять ирония и просто стеб над ситуацией. Сейчас просто вспоминать все это весело, зная, что все это уже в прошлом). Села за стол. Врач сразу приступила к «допросу». Первый вопрос был уже привычным и вполне ожидаемым – ну что я так поздно (тут имеется в виду неурочное время) рожать приперлась? Подслеповато щурясь, а оттого делая гаденькое пронзительное лицо, я призналась, что мне времени отпустили до двенадцати ночи. Так что в десять – еще не поздно. Хотелось спать. Уверена, что и молоденькой врачихе тоже. Оттуда и взаимное раздражение вместо обоюдной симпатии. Сижу и дальше отвечаю на вопросы. Один откровенно поставил меня в тупик – назвать номер больницы, в которой я лежала на сохранении на сроке 3-4 недели. Поскольку было это «100 лет назад», да и везли на скорой до места – естественно я не вспомнила. Это был мой ужасный промах – врачей своей амнезией злить нельзя! Даже случайно! Даже спросонья! Она тоже не спала, но все знает и все помнит. Так что наругала она меня от души. Уже грустно, неуверенным голосом я промямлила ответы на остальные вопросы. Врач хмуро заполнила мою «зачетку» своим специально натренированным каллиграфическим подчерком (вот учат врачей, что ли каллиграфии?). Затем меня вроде как осмотрели и отправили сдавать анализы.
И вот лежу я после всех процедур в палате и жду, что дальше мне день грядущий принесет. Настроение позитивное чуть поуменьшилось – от неопределенности ситуации, и не больше. Позвали в смотровую. Прихожу, а там – консилиум. Собрались люди в разных халатах и тела моего жаждут. На кресле смотрел вчерашний врач. Еще с вечера на точно таком же осмотре он словно пытался сделать из меня игрушку-перчатку. Было больно и неприятно.
В воздухе носился поток слов «перевести», «срочно», «инфекция»…. По пузу носились мурашки. То ли от холода, то ли от обиды. Симпатичная девушка разговаривала очень вежливо и мягко, лицо носила серьезное и сосредоточенное. Оказалась главврачом. Захотелось уткнуться в нее и просить разрешения остаться рожать – я ведь ничего ТАКОГО не сделала. Еще один мужчина представительной и внушительной внешности (как-то так должны наверно выглядеть врачи-мужчины – уверенно и внушительно) смотрел на меня пристально и внимательно. Голос обволакивал. Захотелось опять спать. Поспать никто не дал – посыпались вопросы, на которые нужно было отвечать. Улыбаясь, отвечала. Хотя и понимала каким-то шестым чувством, что не оставят меня тут.
Стали на кушетке прилеплять датчики КТГ и обратили внимание на послеоперационный шов – девять лет назад попала на стол к хирургам с апоплексией. Шов был страшный, грубый и некрасивый. Но я на это внимания не обращала – у меня был огромный живот с дочкой внутри. Живот был теплый, толкающийся и живой, а шва я из-за него и не видела. Так что о нем думать?
Врачи засуетились. И опять запрыгали слова «тяжелый случай», «не сможем», «как интересно», «а вдруг там кишки слиплись»…. Тут я реально воспроизвожу слова, произносимые врачами – сама веселилась потом. Ну, естественно – после подобной операции никто не знает, как там и что срослось. И я им сказать не могу – я так далеко не заглядывала. В итоге решили на консилиуме меня выписать, а в выписке указать на профильный роддом – раз не получилось в инфекцию, так пусть рожает с другими специалистами. Сами, мол, не потянем – случай тяжелый.
Я и не возражала – настроение было решительное – рожать в другом месте. Раз сразу не задалось, значит отвел Господь от места этого. А может и не от места. Просто кто-то свыше решил помытарить меня немного и вознаградить меня потом. Как говорится – через тернии к звездам.
Выписали меня быстро, шустро и оперативно. Сказали, правда, напоследок, что могла бы и сама до дома дойти пешком – живу ведь рядом. Даже со схватками. И не ждать, когда за мной родственники на машине приедут. Ничего страшного тут нет…. А меня радовало только одно – еще один, а может, и два-три дня с родными побуду. Дома и стены помогают.
Но дома рожать не хотелось. По настоянию родственником я проконсультировалась у знакомого врача из другого роддома. Добрый и внимательный дяденька с умными глазами ответил на все мои вопросы и успокоил меня. Приехала на осмотр уже с привычным мне позитивом – чувствовала, что теперь все будет хорошо. Персонал в приемной был очень радушным, молодые акушерки своими улыбками создавали исключительно хорошее настроение. Меня осмотрели – рожать завтра-послезавтра. Но не тут. Не в этом роддоме. Потому что случай ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не простой (это я к своему возмущению, испытанному ранее в другом роддоме – врачи-то правы были, а я все думала, что меня, как таракашку, выгнать оттуда хотят). Дальше, как во сне: кто-то куда-то звонил, что-то говорил, о чем-то договаривался. Потом мне дали номер телефона другого врача. Тут вроде все предельно ясно – звоню, договариваюсь об аудиенции и с вещами по утру на осмотр к ней иду.
Ну, сказано – сделано. Утром следующего дня с родственниками сидели в приемной и ждали своего часа. Через некоторое время выглянула моя врач. Симпатичная женщина невысокого роста с выразительными живыми глазами сразу произвела на меня впечатление. Я потопала за ней в смотровую. Там сидели молоденькие девушки-акушерки, заполняли карты и оживленно вели беседу. Моя врач отдала меня в распоряжение акушерок и ненадолго отошла. И опять УЗИ и КТГ, анализы и прочая суета. Но уже в каком-то ином темпе. Оптимистичнее и добрее что ли. Затем вернулась моя врач и осмотрела меня. Руки – профессионального врача. Таким доверяют. И я расслабилась – поняла, что рожаем тут и больше никто мной пузатой футболить не будет. Врач решительно сказала – либо завтра утром приезжать со схватками, либо сегодня и сейчас кесарево. От дома до этого роддома путь не близкий, но главное – показания к операции. Тут раздумывать не пришлось, хотя и есть варианты. Так уже захотелось поскорее родить – что сразу выбрала кесарево, хотя и боялась операции. Врач одобрительно кивнула, и через некоторое время я уже лежала в предоперационной и ждала предстоящей операции….
Может, конечно, у кого-то возникнуть вопрос – почему во всей истории нет имен? Хотелось написать, конечно. Но если кто из участников этого рассказа себя тут и узнает, то и пусть. А нет, так слова благодарности все равно найдут своего адресата.
… Пришла моя врач, спросила о моем самочувствии и настроении. А я лежала, слушала шевеление дочки и улыбалась. Было как-то спокойно на душе и умиротворяющее. Врач заверила меня, что операция пройдет просто великолепно, и страшный шов «заменят» на тоненький и красивый.
А дальше за мной пришли две девушки (вот тут опять – ни чинов, не имен, так как могу напутать), судя по цвету спецодежды – из операционной. И повезли меня на операцию. В операционной царила стерильная чистота, и всюду сновал персонал – готовились к операции. Стало немного страшновато, но осознание того, что уже не отвертеться, и скоро увижу дитенка, страх мой заставило улетучиться. И страх уступил место любопытству – а как все пройдет, буду ли я все видеть и слышать, что буду чувствовать? Моя врач сказала мне, что будет анестезия, чувствовать я толком ничего не буду, но слышать все буду и видеть то, что мне будет позволено. Затем пришел анестезиолог – веселый энергичный и одновременно профессиональный и серьезно настроенный мужчина. Спросил меня, хитро так улыбаясь – будем ли обезболивать? Потом только дошло до меня – операция ведь, как тут без анестезии. Конечно согласилась. Села на столе, лапки растопырила, спину нагнула. Стол накренили на бок. Пришлось держаться руками, так как живот перевешивал. Дальше – укол, потом еще один. Не больно и все еще любопытно. Анестезиолог предложил пошевелить пальцами ног. Стараюсь, а они меня не слушаются. Онемели, словно чужие, а я на них со стороны смотрю. Странно и непривычно так. Мужчина улыбнулся под хирургической повязкой – вот и правильно, что ног не чувствуешь – так и должно быть.
В позе распятия заняла место на столе. Привязывать не стали, хотя хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается. Лежу, наблюдаю. Тут же на мне появилась зеленая простынка, в руке капельница, на другой – датчик, что-то скрупулезно измеряющий. Теперь лежу и осознаю всю серьезность ситуации…. Сейчас ведь начнется операция, а у меня «ни в одном глазу». Значит, все увижу и услышу. Забегали мурашки.
Началась операция. Ну, это я поняла не по ощущениям физическим, так как чувствовала только легкие прикосновения, словно струя воздуха, а по тому, что говорили хирурги. Диалоги были какими-то будничными, бодрыми и оптимистичными, что успокаивало и расслабляло. Лежу и прислушиваюсь к своим ощущениям. Мысль в голове вертелась – надо бы все запомнить, что да как. А то потом буду рассказывать родным, а впечатлений минимум.
Время, казалось, длилось долго очень. Успела рассмотреть операционную и сосредоточенные глаза хирургов. Стало трудно дышать. Анестезиолог мне сказал, что если будет нелегко – дать ему знать и тогда дышать мы будем с ним вместе. Но я старалась и у меня все получилось. И вот моя врач сказала анестезиологу, чтобы тот помогал толкать. Я поняла, что речь о ребенке. Дальше легкие толчки, первый крик моего ребятенка, и вот над операционной шторкой мне показали мою дочку. Как есть – с пуповиной, мокрую, и уже такую мою! Затем ее унесли на обработку, но это я уже не смогла толком разглядеть из-за слез. Слез от просто неземного счастья и безграничной любви к этому родному существу.
Врачи что-то говорили, поздравляли, шутили, но я практически не слышала их – старалась разглядеть дочку и запомнить ее личико, каждую складочку, услышать каждый вздох и выдох. Я стала мамой!
Нас разлучили не надолго. Малышку отвезли в «детский садик», а меня в послеоперационную палату. И опять окружили заботой и вниманием. Надо тебе воду – принесли. Чуть замерзла – укрыли. Акушерка не стала снимать с меня операционные бахилы, зная, что после анестезии мне будет очень холодно какое-то время. Еще и укутала в одеяло, чтобы мне было проще из такого состояния выйти.
Начало сильно колотить и знобить. Зуб на зуб не попадал. Оказалось, что это последствие эпидуралки. Значит временное. Просто нужно переждать. Бросало в пот. Ощущения были очень яркими. Но перед глазами все еще был образ маленького существа, которое только появилось на свет – беспомощного и крохотного. Захотелось скорее ее прижать к себе и согреть. Ну а для этого надо было только научиться поворачиваться на бок, сидеть и потом уже вставать. Как бы тяжело не было. Но поддерживало то, что скоро я увижу малышку.
Спала, ворочаясь – торопила ночь, чтобы поскорее встретиться с дочкой. А за окном в слабом освещении мерцали воздушные шарики – напоминание о том, что праздник свершился.
На следующий день перевели в палату. Чисто, новенько, блестяще – все как-то радостно. Узнала о том, что детская напротив палат. Но не дойти пока – на бок даже не ляжешь, не то, что ходить. И вот в палату вплыла девчушка в голубом, бережно неся на руках два заветных сверточка с серьезными мордашками – мою дочку и дочку соседки по палате. На полчасика пообщаться. Вот откуда силы берутся, спрашивается? Дети творят чудеса – не успела опомниться, как уже сидела на кровати, а руки тянулись к моей котятке. Первый контакт, первое знакомство со своим ребенком – о нем можно писать много, но это, как священное таинство – этими впечатлениями делиться не хочется – хочется все вобрать в себя и не отпускать. Чтобы испытать это – нужно самой «родиться мамой» и родить.
Эти дни подарили мне огромное количество позитива, желания скорее встать на ноги и жажды жизни. Врач проведывала меня регулярно, справляясь о моем здоровье и рассказывая мне про дочку. Весь персонал был категорически настроен на то, чтобы приносить роженицам и деткам добро и заботу. А в детской (ее я впоследствии назвала «муравейником») царила своя атмосфера – туда так просто не войти. Малышей ревностно охраняли серьезные няньки. Надо было видеть, как они хмурили брови, когда новоиспеченные мамашки-неумехи приносили своих ужас-как-запеленутых детишек обратно (это про меня), и в то же время (вот тут я подглядела) профессионально пеленают деток и ласково с ними разговаривают.
Все сложилось так, как нельзя лучше – судьба свела меня с людьми, которые помогли мне стать самой счастливой мамой на свете. Поддержали, окружили своей заботой и вниманием, окутали теплом. Теплом, от которого веяло солнцем. Может и ощущения были такими, словно халаты на них были солнечные.
И благодарна я всем, кто как бы то ни было, но коснулся этой истории. Сейчас пишу этот рассказ, а рядом в кроватке сопит моя дочка. И меня переполняет радость и умиление, когда я слышу ее умиротворенное дыхание.
